[unter]

НАЗВАНИЕ: Merry Christmas
АВТОР: Фрике
ФЭНДОМ: Fullmetal Alchemist
РЕЙТИНГ: Десткий.
СТАТУС: Законченно, но не беченно
ЖАНР: Вагонная зарисовка.
ПЕРСОНАЖИ: Эдвард и Альфонс Элрики

Сто тысяч дорог позади,
Напрасна, напрасна тревога.
У нас просто адрес такой –
Дорога, дорога, дорога.
(с) В. Высоцкий, «Дорога»

-Свет нормальный включи.
-Что? - Эдвард отрывается от недописанного отчёта и смотрит на меня уставшими глазами.
-Свет, говорю, включи.
-А... Нет, не надо.
Сделать отчёт два дня назад, когда была уйма свободного времени, ему помешали лень и безалаберность. Делать его вчера было просто некогда. Итог: до столицы три часа, отчёт кое-как дописан до половины, а сил уже нет никаких. Эд сидит на полке с больными глазами и грызёт кончик пера. Вымотала его эта поездка, вымотала. И физически, - уж слишком много туда-сюда бегали - и морально - уж слишком много повидали.
Эдвард уже несколько минут сидит, глубоко задумавшись. У него совсем больные глаза, и дело тут даже не в усталости. Он перекладывает перо из левой руки в правую, левую запускает в светлые волосы. Они сейчас даже в хвост не собраны, просто лежат на плечах немного спутанными прядями.
-Давай я помогу? - знаю, что отвлекаю, но ему надо хоть немного отдохнуть.
Брат качает головой. Чёлка, которую он придерживал, выскальзывает из пальцев и падает на лицо. По волосам, как по плавящемуся золоту, бегут искры.
-Я уже почти закончил. Совсем немного осталось.
-Потом допишешь.
-Мустанг требует. Сказал, что ему зачем-то, - брат зевает, - срочно надо.
Всё. Больше он на разговоры отвлекаться не намерен. Перо опять скрипит, покрывая бумагу неровными строчками, а я пытаюсь вспомнить - сколько уже было таких ночей, проведённых в дороге? Уже и не сосчитать, не остановится, не проверить. Перестук колёс стал привычкой и потребностью. Он, как наркотик, поднимает с места, вытаскивает из очередной гостиницы и тащит в дорогу, лишь бы только слышать его снова, лишь бы только не останавливаться, лишь бы только делать хоть что-то... А мы не сопротивляемся этому зову, потому что сами вызвали его к жизни, исковеркав свою собственную.
"Свою"... Если бы у меня было лицо, я бы улыбнулся. А брат наверняка бы заметил это, поднял бы удивлённые глаза, может, понял бы всё, хмыкнул и уткнулся снова в бумаги, а, может, нахмурился бы и спросил хрипловато "Ал, ты чего?".
"Свою"... Это значит - одна на двоих. Это значит: я - это ты, а ты - это я. Хотя нет, так неправильно, мне никогда не стать тобой, даже если я попытаюсь, мне никогда не стать таким, как ты: целеустремлённым до одержимости, жестоким к самому себе, отчаянно преданным тому немногому, что ты считаешь жизненно необходимым - и только я, наверное, точно знаю, что это такое. Тебя не описать одним предложением. В тебе слишком много всего, и всегда - на грани. Иногда кажется, что ещё немного, и ты не выдержишь, тебя захлестнёт этой волной и утащит на дно. Но ты никогда не дашь этого понять. Интересно, сам-то ты заметишь?
Уже больше двух ночи. Я смотрю в окно, а в нём отражается твоё сосредоточенное лицо. Скрипит перо, и стучат колёса. За окном проносятся чёрные деревья, и я думаю: а будет ли у этой ночи конец?
Вдруг я кое-что вспоминаю.
-Брат, сегодня двадцать пятое...
-И что?
-Рождество.
Эдвард приоткрывает рот, силится что-то сказать, захлопывает его и улыбается. Улыбка ему идёт куда как больше, чем насупленные брови.
-С Рождеством, Ал.
-С Рождеством, братишка. А мы совсем забыли...
-Заработались, - качает головой Эдвард и прислоняется к стене. Отчёт забыт, мои мрачные рассуждения тоже.
Это ведь можно - немножко побыть детьми?
-Ёлку, что ли, сделать? - трёт лоб и улыбается брат. Я машу руками.
-Не надо! Где ты материал найдёшь? Тем более, под ёлку надо подарки...
-Тебе я подарю эту... ну, как её... ерунду, чтоб доспехи смазывать. Или новую повязку. Вот приедем, и подарю.
-А я тебе новую расческу. Нет, я знаю - ножницы!!!
-Ал! Хватит угрожать моим волосам! Я чёлку иногда подстригаю, и мне хватает. Ха, а Мустанг у меня получит огнетушитель. Даже два.
-Тогда лейтенанту Хоукай подарим поводок...
-Для кого? Для Мустанга?
-Братец, ты идиот! - мой вопль, наверное, весь поезд разбудил. А брат только ехидно так улыбается во весь рот. - А Фьюри - очки, Хавоку - брошюрку о вреде курения...
-Мистеру Хьюзу фотоаппарат. Ой, нет, тогда нас или коллеги убьют, или сами повесимся.
-Ческе... что угодно, только не книгу.
-Армстронгу... - вдохновенно начинает брат и тут же замолкает. Несколько секунд царит тишина. - Парик, - наконец выдаёт Эд.
Я представляю бравого майора с причёской Хоукай, и мне становится плохо. Эдвард хихикает в кулак.
-А Уинри... - начинаю я и кошусь на брата. Он всё ещё улыбается, но глаза стали серьёзнее. - А Уинри мы позвоним. И не возражай! Не поздравить с Рождеством - это свинство.
-Если альтернатива - это остаться без протеза, то я согласен позвонить.
Брат взял перо, приписал два предложения, поставил число, расписался и отложил листки в сторону. Потом встал, кое-как из-за своего роста стащил с верхней полки чемодан и нашёл в нём расческу и узкую красную ленту. Стал заплетать волосы. Они иногда зацеплялись за металлическую руку, и брат морщился и шипел сквозь зубы. От моего предложения помочь он отказался.
-Вот так, - сказал он, закончив с причёской. - Скоро приедем, однако.
-Поспать уже не успеешь.
-Ну, и ладно. В казармах отосплюсь.
Эдвард встаёт и от души потягивается, с удовольствием расправляя затёкшие конечности (две штуки). Я не чувствую усталости, так что не менял позу последние часа три, только головой вертел. Что братишка не преминул заметить, сказав, что я похож на маяк.
-А ещё у тебя глаза в темноте немножко светятся.
Эдвард стягивает с себя одежду, которую он таскает с собой как запасную. Измятая рубашка и потёртые джинсы. Из чемодана на свет Божий появляется привычное чёрное одеяние, аккуратно сложенное. Эдвард переодевается.
-У тебя тоже светятся, - брякаю я, наблюдая за ним. Перехватываю его удивлённый взгляд и торопливо поясняю. - То есть… это, ну… знаешь, как если жёлтый лист поднять на солнце, он как будто лучами пронизан и весь светится изнутри... Ты когда весёлый, у тебя так же. А если солнце закатное, то лист будто обуглившийся, тёмный, и весь полыхает. Только этот огонь багровый, невыносимый и страшный. Это когда ты грустишь или тебе плохо.
Эдвард стоит ко мне в пол оборота и слушает, рассеяно улыбаясь. Я уже закончил говорить, а он всё стоит и улыбается, то ли оценивает мой слог, то ли...
-Ал, тебе стихи писать.
-Да ну, стихи... Я лучше писателем буду, напишу роман о наших приключениях. А ты у меня будешь в соавторах и в главных ролях. Будем жить в Ризенбурге в новом доме, целыми днями писать роман, а Уинри с бабушкой будут на нас кричать, потому что мы ничего не едим. Только пишем. А ещё у нас будет много кошек. Брат, когда мы вернём себе тела, нам ведь не надо будет больше ездить?
-Нет, не надо будет. Только я, наверное, всё равно на одном месте сидеть не смогу.
-Брат, у тебя теперь как раз такие глаза... с огнём. Ты ведь горишь, сгораешь...
-Аааааллллл, - чуть ли не прорычал брат. Трудно прорычать слово, в котором нет ни одной буквы "р", но Эдвард старался.
Тишина.
-Давай загадаем желания? Ведь Рождество…
-Давай.
Мы смотрим друг другу в глаза. Я сижу, он стоит, но он всё равно немного ниже меня. И ведь никто не может сразу сказать: кто из нас старший, а кто - младший...
Небо за окном синеет и сереет. Поезд мчит нас сквозь рассвет, мимо чьих-то жизней, мимо чьих-то судеб... Мы никогда нигде не оставляем частицы себя - это наше правило. Мы многое потеряли, но то, что у нас есть, мы будем хранить. Чтобы не растерять себя на этом бесконечном пути, чтобы однажды вернуться - и не так уж важно куда. Чтобы не потерять друг друга...
Эдвард с громким стуком закрывает окно.
-Как ты думаешь, сбудется?
-Конечно, сбудется.
Ветер кружил и треплал два самолётика с неровными буквами на крыльях. Они пролетели ещё долго, прежде чем упасть на землю.

А вечером в мастерской Рокбеллов зазвонил телефон, и два мальчишеских голоса прокричали в трубку:
-С Ро-жде-ством!!!!
А потом послышались ещё голоса, и весёлый смех, и звон бокалов.
Что загадали, конечно же, сбудется.

P.S. Мустанг получил-таки свой огнетушитель!